Рифма за рифмой только о «мальчике»,
ты задыхаешься,
молишься,
мечешься.
Кто-то смеется:
совсем сумасшедшая -
имя его не рифмуется с вечностью!
Кто-то жалеет:
родная,
ну, что же ты?
Травишься этой любовью бессмысленной.
Каждый хохочет и плачет по-своему:
рюмками,
связями,
строчками,
числами.

Снова забыться и вырвать из памяти,
стенки души отскоблить
и по-новому,
Красить,
белить,
завершить реставрацию,
сдаться в аренду "мальчишке под окнами".
Снова до неба?
Достань мне созвездие,
Буду скучать —
разожгу над подушками:
Пусть вместо шара зеркального светится.
Ты же всё пишешь о «счастье с веснушками».

Рифмы бегут, разливаются, стелются,
снова зовутся "еще одним мальчиком".
Он без веснушек, но ранит по-прежнему...
Стих обрываешь, решив не заканчивать.
Вместо куплетов —
ко мне до полуночи
Боль зашивать разговорами длинными.
Ты постоянно писала
о мальчиках,
Так не назвав их
ни разу
мужчинами.

(с) Deacon

---

А я не верю... давно не верю
Ни в жизнь, ни в веру, в локальный рай
[Немного больше - в холодный вермут,
Но тоже смутно]... Переиграть?

Все слишком хрупко и слишком лишко...
Сквозных и рваных - не заростить...
Упал - поднялся и... передышка
[Порой поможет на полпути].

Ты станешь яркой - отнюдь - нетенью
[Среди падений - эффектней взлет]
И шаг чеканить в обнимку с теми,
Кто априори не предает.

Оля Еремина

---

Храни же, Боже, ту, кого люблю.
Сердечным ритмом в заповедном сне.
Задорным стуком птиц, что чистят клюв
О стекла наших окон по весне.

Баюкающей музыкой ветров
Над проводами улиц городских.
Простором Неба, что ласкает кров
Своей зарей, переливаясь в стих.

Вечерней негой и ночным огнем,
Цветеньем мая, зимней глубиной,
Невознапоминаньем о былом, -

Грядущим Солнцем...
Вещим Завтра...
Мной...

Моей святою верой в чистоту
Ее пути, и тела, и Души.

Храни, Родной, Единственную Ту.

Как я ее храню в моей тиши.

( Горицвет Артимир ) .

---

Сегодня день рождения Бродского.

"Но лучше поклоняться данности

с глубокими её могилами,

которые потом,

за давностью,

покажутся такими милыми.

Да.

Лучше поклоняться данности

с короткими её дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими,

покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами"....

---

Стих про меня...

Среди любовью слывшего
сплетенья рук и бед
ты от меня не слышала,
любима или нет.

Не спрашивай об истине.
Пусть буду я в долгу -
я не могу быть искренним,
и лгать я не могу.

Но не гляди тоскующе
и верь своей звезде -
хорошую такую же
я не встречал нигде.

Всё так, но силы мало ведь,
чтоб жить, взахлёб любя,
ну, а тебя обманывать -
обманывать себя;

и заменять в наивности
вовек не научусь
я чувства без взаимности
взаимностью без чувств...

Хочу я память вытеснить
и думать о своём,
но всё же тянет видеться
и быть с тобой вдвоём.

Когда всё это кончится?!
Я мучаюсь опять -
и брать любовь не хочется,
и страшно потерять.

(с)

---

Тотошка

Взгляни в темноту моих влажных собачьих глаз.
Я отдал бы все, чтобы просто суметь сказать,
Что ты - мой единственный бог, мой последний шанс.
Но я - нем. И поэтому молча смотрю в глаза.
Гляди, как в больших зрачках отразится ночь!
Мне больше не страшно промчаться сквозь ураган,
Я стану безжалостно острым, как кухонный нож,
Лишь вытяни руку и мне укажи врага.
Крылатые обезьяны, оскалив пасть,
Смеясь и толкаясь, пусть прячутся в темноте.
Ведомый твоей рукой, обагренный всласть,
Я буду сражаться так, как всегда хотел.
Я буду сражаться с Господом, с Сатаной,
И хриплым надорванным голосом звать ветра.
В зубах, для тебя всех ведьм принесу, до одной,
Чтоб ты, ничего не боясь, спала до утра.
Тогда я прижму к тебе теплый усталый бок -
Ворчать в тишину, пока моя леди спит.
Я отдал бы, слышишь? Я отдал бы все, если б мог!
Моя ненаглядная, милая Элли Смит.
______
Крис Аивер

---

Пока мы живы, можно все исправить,
Все осознать, раскаяться, простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить.
Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы... Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
И попросить прощенья не смогли...
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает нескольких минут
Понять — о боже! — как мы виноваты!
И фото — черно-белое кино.
Усталые глаза — знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За незвонки, невстречи, нетепло.
Не лица перед нами — просто тени...
А сколько было сказано не то,
И не о том, и фразами не теми.
Тугая боль — вины последний штрих —
Скребет, изводит холодом по коже.
За все, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя — не можем...

Эдуард Асадов

---

Владимир Высоцкий

МАСКИ

Смеюсь навзрыд среди кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале

Что делать мне? Бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?
Надеюсь я - под маскою зверей
У многих человеческие лица.

Все в масках, париках - все, как один.
Кто сказочен, а кто - литературен.
Сосед мой справа - грустный арлекин,
Другой палач, а каждый третий - дурень.

Я в хоровод вступаю хохоча,
Но все-таки мне неспокойно с ними, -
А вдруг кому-то маска палача
Понравится, и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным?
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?

Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так-так, мое обычное лицо
Все остальные приняли за маску.

Петарды, конфетти! Но все не так...
И маски на меня глядят с укором.
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.

Смеются злые маски надо мной,
Веселые - те начинают злиться,
За маской пряча, словно за стеной,
Свои людские подлинные лица.

За музами гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться:
Что, если маски сброшены, а там
Все те же полумаски-полулица?

Я в тайну масок все-таки проник.
Уверен я, что мой анализ точен:
И маска равнодушья у иных -
Защита от плевков и от пощечин.

Но если был без маски подлецом,
Носи ее. А вы? У вас все ясно.
Зачем скрываться под чужим лицом,
Когда свое, воистину, прекрасно?

Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне?
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.

---

Последнее стихотворение Леонида Филатова

Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла: «Деда, погоди».
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос: «Дай руку, деда, деда, погоди...»
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.

---

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И, если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И, если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,
И, если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым в сущности цена одна,
И, если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова
Без прежних сил возобновить свой труд,
И, если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и все начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И, если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!»
И, если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И, если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег,
Земля — твое, мой мальчик, достоянье,
И, более того, ты — человек!

Р.Киплинг. Перевод С. Я. Маршака.

---

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

Андрей Дементьев, 1977.

---

Прочитай и выучи наизусть:
тьма имеет предел, и любая грусть
преодолима, если построить мост;
боль исчерпаема, горе имеет дно,
если осмелиться встать в полный рост,
дотянуться до счастья, ибо оно
досягаемо и рецепт его крайне прост.
запиши и бумагу затем сожги:
люди — концентрические круги,
у всех одинакова сердцевина.
память — вбитый в темя дюймовый гвоздь,
научись прощать, он выйдет наполовину.
обиды и скорбь созревают в тугую гроздь,
выжми до капли, получишь терпкие вина.
взрослей, но и не думай стареть,
смерть существует, но это всего лишь смерть,
дань закону контраста.
не стоит пытаться нумеровать страницы,
ибо время тебе неподвластно.
в твоих силах помнить слова, имена и лица,
рушить стены и презирать границы,
любить, покуда сердце не задымится,
и знать, что все это не напрасно.

© Ксения Желудова, 2011 г.

---

Влюбляются не в лица, не в фигуры,
И дело, как ни странно, не в ногах.
Влюбляются в тончайшие натуры
И трещинки на розовых губах.

Влюбляются в шероховатость кожи,
В изгибы плеч и легкий холод рук,
В глаза, что на другие не похожи,
И в пулеметно-быстрый сердца стук.

Влюбляются во взмах ресниц недлинных
И родинки на худеньких плечах,
В созвездие веснушек чьих-то дивных
И ямочки на бархатных щеках.

Влюбляются не в лица, не в фигуры -
Они всего лишь маски, миражи.
Влюбляются надолго лишь в натуры,
Влюбляются в мелодии души.

Анна Шаркунова

---

Стихотворение по книге Пелевина "Жизнь насекомых".

Она утверждает, что раньше могла летать.
Наверное, врет. А если не врет - тем хуже.
Ячейка квартиры: санузел, плита, кровать,
За стенкой соседка, ворча, доедает мужа.

Им в такт телевизор хрипит, выдыхая гимн:
"Сплотимся... во имя... на благо родной отчизны..."
Она разгоняет ладонью табачный дым.
Февраль не кончается добрую четверть жизни,

Скелет батареи утратил былой нагрев,
Немытые стекла в секрете хранят погоду.
Напротив подъезда живет муравьиный лев -
Он ест должников, что не платят за свет и воду.

Тягучие сны заменяют собой смолу,
Где плавятся странные запахи, звуки, люди...

И ангел небесный ее подает к столу
Нездешнего бога на самом красивом блюде.

(с)Visenna

---

Облетаю дурной сиренью, выворачивая нутро.
Зарифмованной стихо-хренью заполняется монитор,
А июль разрывает строчки, превращая слова в труху,
И хохочет, подлец, хохочет, намекая мне, кто здесь ху.

Сигаретные трупы в блюдце. Пять утра. Ни в одном глазу.
Вот бы рядом с тобой проснуться – и с разбегу нырнуть в лазурь
Через форточку, прямо в счастье, до сырых атмосферных плит …
Рассыпается жизнь на части, ну-ка, где тут у нас «Delete»?

Outlook проскрипит: «Отправить?» Я отвечу ему: «Не смей!»
Кофеин, говорят, отрава – с молоком-то оно вкусней,
С молоком-то оно приятней – и сытней, и не так горчит.
Скатерть неба в белесых пятнах (надо с Ванишем замочить),

А по краю такая просинь, как со старых китайских ваз.
Это август посадку просит снова в двадцать-который раз,
Это душный вишневый запах прижимает меня к земле,
Чтобы город на мягких лапах не сумел проворонить след

Хаотичных моих метаний, бестолковой моей тоски.
Роза черная в белой ванне растрепалась на лепестки,
В подреберье усталый дятел отбивает корявый ритм.
Пять утра. На сегодня хватит. Может, завтра поговорим?

(c)Visenna

---

Столетняя война закончилась вничью,
Потери с двух сторон равны до сотой доли.
Увы, мой сюзерен исходом недоволен:
Хандрит и льёт вино на лилльскую парчу.

Седые сквозняки тревожат пыль времён.
Ни подданных, ни слуг, ни шёпота, ни стона –
Здесь только он и я, прикованный у трона:
Безмолвен, безъязык, поломан и клеймён.

Я был... а кем я был? Тасую имена,
Но ни одно из них не задевает память.
Пытался бунтовать, отказывался славить?
Любил? Хотел убить? Так в чём моя вина?!

Калека и урод, я выжил вопреки
Прогнозам докторов, потугам чародеев.
Свинцовая тоска моей душой владеет
И капает в ладонь подставленной руки.

А сюзерен молчит который день подряд,
Батистовый рукав купая в винной луже.
В его бокале – яд, убийцы ждут снаружи.
Он смотрит мне в глаза – и опускает взгляд.

«Прости меня...» – Слова, отцветшие в плену,
Сминаются, как хлеб, бескровными губами.
Он пьет…
Мою гортань испепеляет пламя…

И вдребезги стекло взрывает тишину.
(с) Visenna

---

Йольский вальсок

Знаешь, любимый, а Нового года не будет.
Йоль никогда не закончится. Ныне и присно
Снежной крупе превращаться в подтаявший студень,
Пачкая скатерть и пол на декабрьской тризне.

Ты ли мечтал о бессмертии? Я ли? Не помню.
Впрочем, теперь все равно ничего не исправишь.
Вечер упорно пытается выглядеть томным,
Кафешантанный вальсок извлекая из клавиш,

Путая ноты, сбиваясь то в польку, то в сальсу.
Шаг, полушаг, поворот – и по кругу, по кругу.
Бальные туфли и мысли сносились до мяса,
Нам уже нечего – нечего! – крикнуть друг другу.

Губы шевелятся: шаг, полушаг, поворот и…
Держим лицо и осанку – молчать, улыбаться!
Только плечо под ладонью темнеет от пота
Да ощутимо дрожат напряжённые пальцы.

Ни передышек, ни пауз в мелодии мерной –
Вечность как вечность. Иным доставалась и хуже:
С адскими пытками, страхом, пылающей серой
Или с чудовищной стужей внутри и снаружи.

Корчится ночь, в ритуальном огне догорая,
Вальс прорастает побегами боли под кожу.
Шаг, полушаг, поворот – дотанцуем до рая?
Просто… нас всё ещё двое. А значит, мы сможем!

(с)Visenna

---

Извини, я соскучился - да, по тебе одной...

Hаша жизнь - это двор, и, наверное, проходной:

Заходи - не стесняйся, дружок, выходи - не плачь…

Xоть и вывернут я наизнанку как старый плащ,

Hо зато познаю этот мир изнутри (нутром)

И какая мне разница – бренди, текила, ром?

Bажно только одно - этот яд убивает боль,

A букет не имеет значения, главное – алкоголь…

Tолько боль возвращается, глянешь - к утру жива

И плетёт из души моей вензели-кружева,

A сермяжная правда её как игла остра,

Hикогда не покинeт - теперь она мне сестра…

Bыставлял на продажу душу (на кой ты мне?) -

Hе нужна оказалась ни Богу, ни Cатане,

Hи на ярком свету, ни в полуночной темноте

Hе нуждаются в наших душах ни те, ни те,

Потому и грустим, не востребованы никем...

Hаша жизнь - это лодка, плывущая по реке

И грести ни к чему, пусть течение так несёт...

Извини, я смертельно соскучился…вот и всё…

(с) Игорь Приклонский

---

Хватит!
Я распадаюсь на кубики, на атомы.
Я задыхаюсь, мне снятся твои глаза.
Я теряю мир,
встречаясь с тобой взглядами,
в сотый раз понимая,
что нет пути назад.

Пожалей меня -
мне не хватает силы
за шкирку - и прочь
от тебя и от снов.
Мне каждое "здравствуй"
хочется добавить "милый",
и каждое "пока" -
сказать про любовь.

Меня преследует твой запах -
он поселился в углах комнат,
в моей одежде,
среди книг.
Я схожу с ума,
шатаясь среди бездомных,
гуляя по парапетам,
с надеждой смотря вниз.

Я кончаюсь
с каждой секундой,
боясь закрыть глаза.
И почти стерто прошлое,
и сломаны тормоза.
И мне б закричать, заплакать,
Ударить наотмашь, с плеча..
Я вновь улыбаюсь тебе. Здравствуй.
Я буду молчать.

---

Кошка

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

(с) Саша Бес