Каскады мыслей извергая Как неудержный водопад Пытаюсь путь нащупать к раю Мне надоел мой тихий ад Прошла неделя и другая , Уж лето близится к концу Но я всё не уйду от края Ночами слёзы мажу по лицу. А у тебя уже другая... Другие... Или это мне на зло Ты их при встрече обнимаешь И взгляд исподтишка бросаешь- Насколько мне там тяжело? Но я опять , давясь слезами И зубы стиснув на губе Тебе улыбкой отвечаю В душе молясь лихой судьбе. Ты подойдёшь ко мне с вопросом Банально пошлым :"Как дела?" К чему тебе чужие слёзы? Скажу спокойно : -Я жива... (c)
Я оставлю тебе стихи на заборе неровным шрифтом, Я оставлю тебе мечту - без мечты тебе не прожить. Мы стоим на одном рубеже, разделенные шахтой лифта, Только это сейчас не лифт - это время по ней бежит
Я хотел бы остаться с тобой персонажем счастливой сказки, Только сказка у нас, увы, получилась с грустным концом. Нет, не стала черною кровь - это вечер сгущает краски. Улыбнись - ведь в сказках принцесс не бывает с грустным лицом
Я оставлю тебе стихи на заборе неровным шрифтом, Я оставлю тебе мечту - без мечты будет не о чем петь, А в ответ прошу одного - не срывайся вниз вслед за лифтом, Ведь упав однажды на дно ты уже не сможешь взлететь
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав. Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
Вдоль машин, охрипших в снежной пробке, Возле Ленинградского вокзала (Из пожитков - мятая коробка) Шёл старик каких у нас не мало Добрый был,нешумный и бездетный Выпил, не замёрз и то отрада Только ныл ночами, неприметный Шрам «За оборону Сталинграда» Бороду усыпав снежной крошкой Злой декабрь треплет его кудри Рядом пёс по имени Антошка Тоже сединой слегка припудрен То что ИМЯ - это не ошибка Ведь негоже звать друзей по кличке Вертит хвост собачьею улыбкой То ли холод,то ли по привычке Вместе уж лет десять они делят Злобу улиц и капель подвалов И на пару видят, даже верят Снам в сырой каморке у "вокзалов" Бак помойный и приём цветмета Как зарплата и воскресный шопинг Прибарахлился - протянул до лета - Знать опять Антоха мы не в жопе! Говорил старик трепя за ухом Старого проверенного друга -Жаль с тобой не выжрешь бормотухи - Вот такая вот братан непруха...
= 2 =
Вечер был не снежным, даже тёплым Пятница кривлялась и гуляла У метро пивных студентов толпы В общем пьянству бой подняв забрала Пёс бездомный, старый и облезлый Хвост поджав, выискивал объедки Шоколадку взял, что вдруг упала Из кармана пьяной малолетки Друг девчушки - в хлам упырь убитый Весь в прыщавых выбросах гормонов Долбанул бутылкой недопитой По нелепой клумбе из бетона А осколком ткнул собаке в шею Просто так, без злобы, изъебнулся Пёс подумав -"Видимо старею" Только с визгом в сторону метнулся Отбежав потом с полсотни метров Тихо лёг в сугробе за палаткой И собой накрыл от глаз и ветра Найденную другу шоколадку Просто капли крови на ресницах Просто стих беспечный стук трамвая Может так на улицах столицы Каждая собака умирает?
= 3 =
Вдоль машин охрипших в снежной пробке Медленно,по пьяному качаясь Брёл старик с измятою коробкой Никого вокруг не замечая А в коробке старенький ошейник Пара пожелтевших фотографий На которых лес (похоже ельник) И девчушка вроде в белом платье Стопка грамот, три коробки спичек Может мелочь, может быть медали Семечки для уличных синичек И потёртый крест из белой стали Ну а сверху, эко святотатство, Странные у стариков повадки Главное теперь его богатство Половинка старой шоколадки Это для него святей иконы Это гнев и гордость и награда И болит, болит почти до стона Шрам "За оборону Сталинграда"
= 4 =
Где-то год спустя "пиздатый" ролик Выложили твари в интернете Там на лавке старый алкоголик Спит в пустынном парке на газете И с десяток пьяных малолеток Запросто давай над ним глумиться То прижгут об руку сигарету То начнут на старика мочиться А потом руками и ногами Просто так его забили насмерть Так смешно что не объять мозгами И давай на той же лавке квасить Нам долбят с Кремлёвского фасада Что у нас в натуре всё в порядке - Шрам "За оборону Сталинграда" На куске засохшей шоколадки. (с) Пайет и празаег с пагримухай ПОРК & SonЪ, Литпром 2009
Какие-то страшные злобные суки (повыдергать бы им за это все руки!) Не смазали лыжи российским атлетам Бежали спортсмены, старались, да где там.... Прилипли проклятые лыжи хоть плачь И это - лишь малая часть неудач А дальше, всё те же коварные гады Продолжили строить атлетам преграды: Не так наточили коньки хоккеистам Не в то предложили залезть бобслеистам Не те дали швабры чтоб в кёрлинг играть Подставили Плющенко, ё... вашу мать! Включаешь ТВ посмотреть про медали И слышишь - медали опять прое.... И текстом закадровым мутные сказки На тему отсутствия правильной смазки Ничо... Вот вернутся - и смажут как надо Вотрут вазелин в полушария зада Накажут анально и взыщут сполна За то, что опять сука в жопе страна!
"Погляди – с востока струится тьма, у луны на лбу проступает крест, Все моря и горы сошли с ума, ощутив нужду в перемене мест, Воздух режет горло острей ножа, в животе шевелится скользкий спрут. Но еще не поздно унять пожар, успокоить бурю, отсрочить суд,
Прекратить ветров погребальный вой, заменить вулканы на дым печей... Смехотворна плата: убей того, кто сегодня спит на твоем плече. Он - палач и плаха, скудель беды, преисподний выкормыш, адский стяг, Кровь и гной наполнят его следы... Хоть чуть-чуть промедлишь - и будет так!
Две печати сняты, осталось пять, рыжий конь гарцует у райских врат. Воды рек вот-вот обратятся вспять, и на землю рухнут огонь и град, Третий ангел держит у губ мундштук, и звезда Полынь на весу дрожит… Почему же ты не разнимешь рук? Отпусти, ему все равно не жить!
Отчего ты щуришься, хмуришь бровь, побелевший рот превращая в шрам? Да какая, к дьяволу, тут любовь, если небо треснет сейчас по швам, Если чаши гнева уже кипят, для господней жатвы наточен серп? Ты ведь знаешь цену: твой младший брат или все. Ты слышишь? Под корень - все!
Ну, решай скорее. Шуршит песок, растирая в пыль горизонта нить..."
Ты легко целуешь чужой висок - осторожно, чтобы не разбудить. (с) Visenna
Твой морской офицер Не вернулся домой из похода. Утонул с кораблем, Выполняя последний приказ. А, когда над кокардой Сомкнулись холодные воды, Он с собою унес Глубину твоих ласковых глаз. Он стоял на посту У подводной железной громады. Страх усмешку не стер С отвердевших его челюстей. Его грызли угри И другие придонные гады. А шипастые крабы Сожрали его до костей. С той поры навсегда Ты окрасила волосы красным. Навела маникюр, Поднялась на высокий каблук. И сказала себе: Жизнь становится делом опасным. На … эту любовь И романтику долгих разлук. Но запомни, дитя, Я люблю тебя только такую. Я же знаю давно: Даже в самые постные дни Ты не ешь ни за что Эту легкую пищу морскую, И особенно крабов – Кто знает, что ели они.
А меня не спросят, каков итог и кому по каким отвечать словам, Только небо, выпустив коготок, аккуратно распустит меня по швам, Аккуратно вытрясет в тишину, до пылинки вычистит, до греха И растянет сердце во всю длину, как гармонь растягивает меха.
И растянет, мокрое, не дыша, и наполнит, глупое, синевой, А душа - пускай улетит душа, раз уж ей никак не побыть живой, Всё ей нужно спать на чужих руках, всё ей нужно зло завершить добром Так пускай попрыгает в облаках, порезвится чертиком под ребром,
А решит вернуться - так путь открыт, вся дорога в солнечных витражах, Засмеется сердце взахлеб, навзрыд, под ладошкой ветренною дрожа, На башке на лунной из звезд парик, а под тонкой кожей звенит Париж, И вокруг как будто бы мир парит, а на самом деле ты сам паришь.
А меня не спросят, зачем сижу, почему пою свои песни так, А внутри меня всё такая жуть, то ли пустота, то ли теснота, А вокруг всё гладко, и нет углов - уцепиться не за что, так сиди, Просто небо тонкой своей иглой только что зашило дыру в груди,
Аккуратно ниточку подобрав, всё под цвет, как нужно и на века, Мол, пока тебе не видать добра, пусть подсохнет сердце твое пока, А душа вернется - так путь открыт, вся дорога в солнечной ерунде, Отчего-то пальцы мои мокры - узелок завяжется, быть беде.
Крылья на выбор: перья и перепонки. Жизни на выбор: каждая будет в пору. Мысли стареют, хочется быть ребенком. Хочется бабочкой. Только выходит ворон.
Хочется рядом, следом и близко-близко. только собака битая - возле будки Воет совсем как я, на надрыве низко. выброшен и ненужен - пустая шкурка.
Вроде пора по взрослому и серьезно. Вроде пора прощать и уметь прощаться. Взрослые очень скупо считают слезы И презирают юных смешных паяцев.
Съедена гордость с приторным Милки Веем. Что-то в ней было детское и родное... Строчки устало нервные: "Где я? Где я?!" Просятся на бумагу: "Я здесь, с тобою..." (c)
несказанных нежностей тромбофлембит мне вылечит женщина в белой сорочке. не врач, но в попытках целебно любить даст фору врачам, экстрасенсам... короче - я помню твой запах и угол плеча пока. поправимо. залижет, загладит. не врач, я бы вряд ли бежала к врачам по осени. строгие стройные грани стакана, как грации. танго. сюжет донельзя убог. это даже приятно. я помню твой голос невнятно, уже замазана ранка, поставлен на якорь бумажный корабль. и дым из трубы коптит мне ресницы. особая пытка - так просто лечиться любовью любых, столь неприхотливых к еде и напиткам.
Хочется волком выйти и выть в степи. Вырыть в земле могилу и лечь туда. Бедная моя Ева, терпи, терпи. Он обещал мне, что это не навсегда.
Сколько веков мы топтали земную твердь Прежде, чем понял я, чем Он нам дал под дых: Он покарал нас не миром, где боль и смерть. Он покарал нас уменьем любить других.
Он покарал нас, решив, что за разом раз Жаждать, любить и нежить, как дар благой, Будет один из нас одного из нас. Будет кого-то другого любить другой.
То, что он выдумал в райских садах своих, Много страшнее, чем рана, чем смертный час: Он покарал нас, когда превратил двоих В сонм из потомков, навек поглотивший нас.
Не мешайте жить своим любимым. Это так понятно и так трудно. Что застыли? Проходите мимо. Здесь ведь и без вас довольно людно. Не смотрите грустными глазами, Не молчите преданным молчаньем, Отпускайте, уходите сами, Оставляя пропасть за плечами. Как без кислорода, задыхайтесь, Но, давясь последними словами, За руки любимых не хватайтесь, Чтоб они не утонули с вами. Не объяснено, необъяснимо - Господи! - за что, за что такое? Не мешайте жить своим любимым, Умирайте, ради их покоя.